Я была ни жива ни мертва, когда Рауль произнес мне эти слова. Я опешила, будто провалилась в сон, какое-то странное и бездонное небытие и только, когда руки моей дотронулась рука моей подруги, только тогда я начала приходить в себя.
Она будто бы опомнилась и быстро спросила:
- Может быть вы знаете что-то еще?
- Нет пока, но я очень надеюсь что-либо узнать!
- Пожалуйста - взмолились мы, и вежливо попрощавшись, он ушел.
Потом мы остались одни. Я снова впала в беспамятство, а потом, по неизвестной мне причине, каким-то образом оказалась на своей кровати и горько рыдала. Преданная мне Валери тщетно меня пыталась успокоить.
Через некоторое время к нам в комнату ввалился Портос. Он именно ввалился , потому что его грузное тело все время покачивалось из одной стороны в другую. В руке его я заметила бутылку, нет, даже две бутылки, только я не знала чего!
Я и представить себе не могла , что наш добродушный титан будет спиваться, хотя и мне , честно говоря, хотелось отравить себя какими-нибудь таблетками.
Его легко было понять - смерть Атоса мы все тяжело переживали, вплоть до Арамиса, который теперь вечно где-то пропадал. Портос не вернулся обратно к себе в Пьерфон, совсем забыл про Брасье и Валлон. Мне было его жаль. Под конец я не выдержала, так как просто не могла больше смотреть, как содержимое бутылки одной за другой вливается в его более, чем большое тело, а сами тут же летят на пол и разбиваются вдребезги. Я подбежала к его столу, где он сидел и стала выбрасывать их во двор через окно.
Из глаз моих рекой текли слезы, и этот процесс уничтожения вина или портвейна помогал мне справиться с моим душевным горем. Валери присоединилась ко мне и я была этому рада, так как надеялась, что это немного отвлечет ее от мыслей об Атосе.
Теперь работа пошла быстрее - все летело за окно с неимоверной силой жестокости и только, когда мы перебили ящика три, так как их было куплено с запасом, нам пришлось остановиться.
Мы остановились только потому, что в наш маленький одноэтажный домик влетел Рауль. Он был очень бледен, что очень взволновало нас и что еще хуже, наш друг Бражелон еле держался на ногах.
Он сказал только одно слово:
- Завтра!
А затем добавил:
- В пять часов утра!
Валери упала в обморок, я была на грани.
Граф осторожно приподнял ее с пола и взвалил на руки Портоса, который как раз оказался под рукой. Потом на мое удивление Рауль стал шарить по нашим полкам шкафов, чтобы привести ее да и меня заодно в чувства.
Он так ничего и не нашел, бухнулся на стул того единственного стола и разрыдался так, что мои ноги тоже подкосились.
Когда мы обе пришли в себя, то оказалось, что лежим на траве нашего двора.
- Да приведите их наконец в чувства, милый Арамис! - услышала я взволнованный, совсем отчаянный голос титана.
Потом я открыла глаза и увидела перед собой вытянутую физиономию иезуита.
- С ними все в порядке, дорогой друг! Они пришли в себя! - сказал Арами.
Мы не спали целую ночь. Сначала я и моя подруга не в силах сомкнуть глаза, просто глядели в потолок. Потом Валери соскочила со своей кровати, быстро накинула на свои плечи мой шерстяной платок и...
Я вдруг очень за нее заволновалась и с мыслью:"Что она задумала?" спросила:
- Ты куда?
Та вздрогнула и обернулась:
- К Бастилии, - ответила она.
От такого ответа можно было прийти в ужас, но я сразу стала ее понимать. Я тоже вскочила , натянула свое платье, обернулась и мы вместе выскочили на улицу.
Идти было холодно, но наши сердца колотились так, что обоим нам стало очень жарко.
Стены крепости Бастилии напоминали мне Толстую Маргариту - башню, которая находится на моей родине в Таллинне. Как раз именно у этой огромной башни и находится та самая железная решетка, под которой проводили бедного молодого скрипача из кинофильма "Пока стучат часы".
Было очень страшно поглядывать в высь, на ее с маленькими полями крышу. Там было очень высоко - так высоко. что при взгляде туда начинала кружиться голова.
И вдруг мое сердце содрогнулось от мысли, что люди сидят в этой Бастилии годами, то и пожизненно, что мне показалось еще более ужасным.
"Одежда их, - думала я, - наверно уже давно превратилась в лохмотья", но когда я подумала о наших друзьях, Маликорне и Маникане, мне стало еще хуже. Я чуть было не рухнула на руки Валери, которая по-прежнему была бледная , как мел.
" Нам нужно их спасти" - снова и снова проносилось в моей голове.
Мы еще немного постояли у ее стен, как вдруг к нам подошел усатый господин. Им оказался Безмо, но с каких пор он стал носить усы? Это неожиданное обстоятельство вывело меня из колеи.
- Что вы здесь делаете, мадемуазель? - сказал он, только я не поняла к кому именно из нас.
- Мы... - протянула моя подруга, - мы... - она не знала, что ответить.
- Действительно, а что вы здесь делаете? - прогремел над моим ухом голос д,Артаньяна. Я аж подпрыгнула на месте - уж его-то я здесь никак не могла ожидать.
Бедная Валери закрыла свое лицо руками и стала громко и горько всхлипывать, а мне хотелось провалиться под землю.
-Господин д,Артаньян, - обратился к нему комендант Бастилии, - будте добры отнести этих несчастных девушек обратно к себе домой.
К моему изумлению в его голосе не было ни капли зла на нас. Голос его был тихим и нежным, но слова его прозвучали так колко, как иногда звучат слова у Арамиса.
Нам ничего не оставалось делать, как повернуть свой путь обратно, но от расстройства и изнеможения Валери не могла больше идти. Д,Артаньян понес ее , завернутую в мой платок. Я медленно побрела за ним следом.
Я задремала только на пятнадцать минут, полчетвертого Валери уже трясла меня.Мне ничего не снилось, поэтому все для меня в этот момент превратилось в колоссально-неописуемый бред. Сны мои, какие были, слились с явью, а явь казалась сном. Когда же он кончился, мы уже неслись по улицам Парижа, которые были забиты народом. Он заполонил все, так как все спешили на Гревскую площадь.
* * *
"Только бы не опоздать, - думала я , - только бы не опоздать."
Вся площадь была запружена людьми, как море волнами, все время клокочущее и бурлящее.
Я все ближе пробирались к эшафоту, разгребая зрителей локтями, теряя свою подругу из виду.
- Это зрелище не для женских очей, - кто-то проговорил у меня под ухом. Я свернула свою голову налево и увидела де Варда - этого ужасного господина де Варда.
Его выражение лица взбесило меня. И как он еще может улыбаться?! Это была даже не улыбка, а даже злая убийственная усмешка!
"И почему его не арестовали?!" - удивилась я.
- Я сумел бежать, - ехидно произнес он, что укололо меня до глубины души. Он будто угадал мои мысли.
"С тобой я разберусь потом!" - опять подумала я и снова обратила свои взор на эшафот. Как бы ни было то, что было у меня перед глазами, а именно виселицы, которые стояли там и то, что еще предстояло увидеть, ужасно - это зрелище приковывает человеческое тело и душу не в силах оторвать глаза от происходящего. Рауль был прав, когда рассказывал мне о казни друзей господина Фуке.
Наконец, толпа притихла. были слышны теперь только шорохи и шепот. Все сопровождалось неожиданным волнением. И зачем люди только ходят сюда?
В надежде кому-то помочь или позлословить на осужденных и порадоваться их смерти?
Среди живого океана образовался коридор. По нему вели наших друзей.
Маникан шел впереди надменно и твердо, будто бы уже смирился со своей судьбой. Маликорн шел следом - даже здесь он не расстался со своей шляпой с красным пером. Он был еще бледнее своего друга. Он смотрел то на толпу, то на эшафот, где им предстояло покончить свою жизнь.
Когда оба они достигли его ступенек, сзади меня раздалось мерзкое хихиканье де Варда.
"Врезать бы ему хорошенько! Под первое число!" - не удержавшись , подумала я.
- Прекратите сейчас же! - не выдержала я.
- А то что?
- А то я не знаю, что я сделаю с вами. Пойду и скажу, что именно вы должны были драться с ним и Маникан подтвердит мои слова!
- Так значит вот вы как?
- Да. Так! - твердо ответила я ему. И мне очень захотелось плюнуть ему в лицо, но я вновь посмотрела на эшафот, мол, вы меня, де Вард, сейчас никак не интересуете. Потом.
Однако, как я поняла Варда за живое, потому что через мгновение он сжал меня в своих объятьях. Мне стало неприятно и страшно.
Я закричала, но потом вдруг услышала:
- Отпустите девушку! - а потом, не помню уже как , но я вырвалась из его рук и побежала через толпу, ближе к эшафоту, но котором уже читали приговор.
Наверное, я спятила с ума, потому что взбежала на него, что-то громко крича.
Маликорн держал в руках свою шляпу, прижимая ее к груди, Маникан положил на его плече свою руку. Они оба смотрели на меня. Мне даже показалось, что кто-то из них прошептал мое имя. Даже чтец приговора, который стоял невдалеке от них, перестал читать и надрывать свои голосовые связки, завидя меня - несчастную девушку, почти мегеру или фурию, которая неслась на него со всей своей скорость, норовя кого-нибудь сшибить.
- Да остановите ее кто-нибудь, господи боже мой! - кто-то вскричал недалеко от меня.
Потом что-то хрустнуло у меня под ногами, прогремело несколько выстрелов, и я провалилась под доски эшафота. В последний миг я успела посмотреть вокруг: перед моими взором почему-то возникло лицо Атоса, а Маникан свалился на руки Маликорну.
* * *
Когда я пришла в себя, то действительно увидела перед собой Атоса, графа де Ла Фер. Он сидел у моего изголовья и нежно улыбался мне.
- Вы?! - изумилась я, - Вы живы!
- Жив!
- Но... как? Я же ясно помню...
- Я хочу поблагодарить вас, Стаси: вы спасли жизнь моему сыну.
- Раулю? Но как вы...
- Меня подобрали на площади Бодуайе, когда вы сочли меня за мертвого. Эта была кучка отъявленных мушкетеров-задир. Вы, надеюсь, помните еще начало всех наших приключений? Во времена господина де Тревиля?
- Конечно, - отозвалась я.
- Подобная история произошла и теперь!
- Маникорн, фу, Маникан!
- Что???
- Маликорн! - кричала я.
- Что??? - не понимал Атос.
- Как вы нашли меня? - я решила переменить тему разговора.
- Под эшафотом. Вы упали ко мне на руки... - произнес он, но что говорил он дальше, я уже не слышала. Мне показалось, что ничто уже не может их спасти.